Глава селекционного отдела московского «Спартака» Александр Аверьянов в ближайшее время уйдет из клуба. Соответствующее решение принято руководством красно-белых
Аверьянов работал в «Спартаке» с 2007 по 2019 год. Также специалист возвращался в клуб в августе 2020 года.
— Почему, наигравшись, не стали тренером?
— Убил в себе тренера после сезона с любительским «Красным Октябрем». Если серьезно, после игровой карьеры искал себя в футболе. Был и тренером, и спортивным менеджером. После «Красного Октября» работал в спорткомитете Долгопрудного и гендиректором ФК «Долгие Пруды». Но это как-то не зацепило. Сейчас уверенно говорю: вот скаутская деятельность — это мое! Я получаю от нее удовольствие.
— Как стали скаутом?
— Евгений Смоленцев, по сути, с нуля создавал в «Спартаке» скаутско-аналитическую службу. Аналитиком у него работал Владимир Расинский, который был при мне начальником команды «Красный Октябрь». Владимир и порекомендовал меня Смоленцеву. Почему? Возможно, при комплектовании «Красного Октября» он видел, как я отношусь к футболу, как оцениваю футболистов, мои футбольные принципы и знания.
В «Спартаке» я сначала занимался молодежным футболом, но уже после года работы стал смотреть игроков и для первой команды. Так и трудился больше десяти лет: сегодня просматриваешь Промеса, а завтра — старшие возраста академии.
— Как тогда выглядела скаутская работа?
— В России она была в зачаточном состоянии. Учились на ходу, анализировали, делали выводы, разрабатывали регламенты. Вот один из примеров. Смоленцев спрашивал про 16-летнего футболиста: «Как думаешь, заиграет?» Я отвечал уверенно: «Да-да, сто процентов!»
Теперь ни за что не скажу так про 16-летнего. Неизвестно, как его организм переварит переход во взрослый футбол. Неизвестно, сколько и на каком уровне он будет играть в этот переходный период.
Вот сейчас в молодежке «Спартака» есть парень, который мне очень нравится. Мечтаю, чтобы он заиграл в премьер-лиге. Но по характеру, по футбольным моментам, по пониманию игры он еще ребенок, и я не знаю, уйдет ли это ребячество, сможет ли он проявить безусловный талант в профессиональном футболе.
— Каков режим работы скаута?
— По сути, это каждодневный просмотр футбольных матчей. Оптимально — не более трех матчей в день. Ну, или 5-6 часов футбола. Если какой-то скаут тебе скажет, что смотрит футбол 10-12 часов в сутки, гони его метлой подальше.
В недельном цикле работали так. На следующий день после игры основной команды собрались, обсудили прошедший тур, распределили футболистов и чемпионаты — и пошли смотреть. Через два-три дня опять собрались, отчитались об увиденном, а тут уже и игры дубля, второй команды и основы. Матчей тридцать за неделю — обычная скаутская работа.
Насчет командировок. Ехали в условную Бельгию на еврокубковые игры и оставались там на тур. За один выезд захватывали 7-8 команд.
— Как строилась ваша работа?
— Допустим, готовимся к летнему окну. Зимой появлялся трансферный план, определялись приоритетные позиции, обозначался бюджет. Тренер давал техническое задание (возраст, статус игрока, футбольные качества), мы на основе собственной базы и актуальной статистики отбирали кандидатов (30-40 человек, как правило), смотрели их по видео в Instat и Wyscout, сокращали список вдвое и начинали более плотную работу: живые просмотры и первичные переговоры для понимания, готов ли игрок ехать в Россию и на каких условиях. Все это в итоге выливалось в шорт-лист из 3-5 кандидатов на требуемую позицию к каждому трансферному окну. Дальше уже был совет директоров, где расставлялись приоритеты и утверждался бюджет для каждой кандидатуры.
Мы работали, соблюдая скаутские регламенты, принятые в клубе. Там были прописаны все требования и критерии для игроков команды. Мы сами их и писали на основе своего опыта и мировой скаутской практики. Если говорить просто, утрировано, то задача стояла: 1) не привезти говно, 2) найти игрока с уникальными качествами для нашей лиги за небольшие деньги.
— Вы четыре года отыграли в «Океане» из Находки. Самый запоминающийся перелет?
— Больше запомнилось хорошее — например, вид океана в порте Восточный (там живет Федор Конюхов). А с самолетами связан такой случай: в 1994-м я договорился о переходе в «Зенит», и они должны были меня забрать с собой после дальневосточного выезда. Я с семьей, японской техникой и коробками с вещами приехал к «Зениту» во Владивосток, чтобы после игры благополучно лететь в Питер.
Тогда рейс на Питер был только из Хабаровска, поэтому надо было еще из Владика перелететь в Хабару. Но в это время Дальний Восток накрыл тайфун, так что начальник «Зенита» Сергей Иромашвили перестраховался и взял билеты на поезд Владивосток — Хабаровск. Все бы ничего, но поезд прибывал после того, как вылетал наш самолет в Питер. Но Иромашвили успокоил: «Ерунда. Позвоним кому следует, и вылет задержат». Мы приезжаем в Хабаровск — а вылет не задержали.
— Как выкрутились?
— Нашли полувоенный борт, который привозил на Дальний Восток ОМОН. Обратно он шел порожняком. Договорились на три тысячи долларов, но проблема в том, что отдавать надо было наличкой, а такой суммы ни у кого с собой нет. Начальник ко мне: «Есть?» — «Есть». Летим. И вот мы полетели на этой «Тушке». Первая остановка — Новосибирск. А нас там никто не ждет. Дозаправки нет, трап не подгоняют, все туалеты доверху.
Летчики сбросили веревочную лестницу, и мы спустились на летное поле — просто пройтись около самолета. Проторчали в Толмачево часов двенадцать, отправляли двух-трех человек в здание аэровокзала купить что-нибудь поесть-попить. Наконец, заправились, полетели дальше, но посадили нас в итоге не в Питере, а на военном аэродроме, где-то под Клином.
— Что потом?
— Из военного городка какими-то «пазиками» добрались до станции, но питерские поезда там не останавливались. Пришлось ехать на электричке в Клин. Представь картину: черные от суточного перелета футболисты, у каждого кроме спортивной сумки коробка с моим скарбом, кто-то подшофе, я с женой и ребенком двух лет — и вся эта компания трясется в полной электричке. В общем, когда наконец добрались до Питера, пацаны скинули мои коробки в кучу и разбежались. Я к Иромашвили: «Что делать?» — «Служебная квартира в двух кварталах от вокзала». Нашли носильщика с длинной тележкой, погрузились, и он повез мою гору вещей по Невскому проспекту, вдоль проезжей части. Доставил прямо к подъезду.
— Большую часть карьеры вы играли в командах отца. Это мешало или помогало?
— Конечно, была гарантия, что если я в порядке, он поставит в состав меня. Но чтобы быть в порядке, я реально выкладывался — профессионально относился к тренировкам, старался быть первым во всех тестах, следил за режимом, отдавал всего себя в играх, не уходил от единоборств. Курил, правда.
— Игроки между собой часто обсуждают тренера. Как это происходило при вас?
— При мне его, конечно, не обсуждали. Но отец умеет выстраивать отношения с игроками. Не вспомню, чтобы кто-то из ребят критиковал отца направо и налево. Скорее многие благодарны ему, некоторые реально помогли и помогают в борьбе с его болезнью. У меня крутой папа! Несмотря ни на что, в семьдесят лет продолжает служить футболу, работая с детишками в «Кунцево».
— Как проводите время после ухода из «Спартака»?
— Я уже несколько лет деревенский житель, так что занялся домашним хозяйством, огородом, доделал крышу на заднем крыльце, на что прежде не хватало времени. Открыл для себя театр, потому что сын учится на четвертом курсе школы-студии МХАТ на курсе Виктора Рыжакова и потихоньку выходит на профессиональную сцену. Играет и в музыкальных постановках, и в обычных спектаклях (например, по повестям Астафьева). Посетив его спектакли, я понял, что мне это очень интересно.
Александр Аверьянов выступал за самарские «Крылья Советов» с 1994 по 1998 год. За это время провел 138 матчей в составе самарской команды, в которых отличился 8 раз.
Источник: Матч!
